Впрочем, думать об этом не хотелось. И он прогнал ненужные мысли.

Руководить бригадой – это совсем не то, что быть рядовым членом Организации. Все равно, как если пассажир трамвая пересел за штурвал истребителя: вместо жесткого, заранее заданного маршрута – свобода перемещения сразу в четырех плоскостях! Вначале была рутинная работа – стрелки, разводки, прессинг строптивых конкурентов. Все проходило гладко: слава Шума давно вышла за пределы бывшей тайсоновской группировки, и желающих испытывать его боевые способности на себе не находилось. Потом задачи стали расширяться: за помощью обратился хозяин авторемонтной мастерской Гладкий, которого по беспределу душили «во`роны», Шум забил им стрелу и объяснил, что коммерс находится под его защитой. Беспредельщики отскочили, а Гладкий стал действительно платить Шуму. Потом такие ситуации повторялись, и Шум оброс своими «подкрышными», правда, деньги честно отдавал в общак Организации, предварительно удержав долю для своей бригады. До него доходили слухи, что Индеец недоволен такой самостоятельностью, но к слухам Шум никогда не прислушивался.

Самой сложной и опасной линией работы было скрытое противостояние с соплеменниками Айдамира. Они взорвали машину возле офиса Организации, несколько раз стреляли по окнам Индейца, заминировали машину Шума в Митино. Конечно, визитных карточек они не оставляли, но больше делать это было некому. По счастливой случайности взрывы и выстрелы обошлись без жертв, мину под «Геликом» обнаружил бдительный водитель, но Шум и Индеец сменили жилье и усилили меры предосторожности.

Шло время, Шум принял в бригаду около десяти новичков, чем увеличил свои возможности и вновь вызвал недовольство Индейца. На этой почве между ними произошел крупный разговор, но формально предъявить Шуму было нечего: и мощь группировки он усилил, и деньги в общак вносил аккуратно, а такие категории, как авторитет руководителя и субординация, в криминальном мире отстаиваются вовсе не официальными предъявами.

Однажды разборную бригаду вызвали на подконтрольный Организации рынок. Заявили что-то серьезное, поэтому Шум выехал лично, возглавив обычную выездную тройку бойцов. Начальник охраны по прозвищу Кустовой встретил их у входа. Высокий, с бугристым после детсткой ветрянки лицом, он поздоровался со всеми за руку и, блеснув рандолевыми коронками, изобразил подобие улыбки. Но она получилась вымученной.

– Хорошо, что вы так быстро приехали!

– Что случилось, зачем вызвал? – спросил Шум.

– Да быкуют здесь двое… Ментов не хотим подвязывать, нам это ни к чему, сам понимаешь…

– С двумя сами справиться не можете? – презрительно усмехнулся Шум.

– Так у них граната! И вообще… Отмороженные они на всю голову!

– О как! До сих пор только нас называли отмороженными. Ну, пойдем посмотрим!

Они вошли в рынок, который каждый день приносил группировке более пятисот тысяч рублей. Прямо напротив входа низкорослая кореянка, взобравшись на подставку, важно возвышалась над прилавком. Наполненные «с горкой» пластиковые ведерки красовались разноцветными шапками: оранжевыми – с нарезанной «соломкой» морковью, ярко-фиолетовыми – с листьями краснокочанной капусты, светло-коричневыми – со спаржей, маслянисто-черными – с баклажанами…

– Салат, салат! – кричала она. – Попробуйте салат!

Потенциальные покупатели шныряли туда-сюда, не подозревая, что кроме купли-продажи на рынке происходят и другие события, скрытые от посторонних глаз.

Кустовой шел первым, Шум с бойцами шел следом. Они прошли мимо разложенных на столах свиных голов и копыт, свернули налево, прошли мимо молочных рядов с вкусно пахнущими головками сыра, потом мимо рыбных с их специфическим запахом и вышли почти что к краю рынка.

Трое охранников в черных форменных бушлатах с нашивками стояли на углу овощного ряда, бросая злобные взгляды в сторону последнего прилавка, рядом с которым стоял грузовой автомобильный прицеп, наполненный овощами. За прилавком мужчина крепкого телосложения взвесил кочан капусты, полиэтиленовый пакет с картошкой, отдал их пожилой женщине, получил деньги, быстро отсчитал сдачу… Его помощник – высокого роста, худощавый – в это время накладывал в прозрачный пакет свеклу. Торговля шла бойко, даже очередь выстроилась, хотя у соседних прилавков с таким же товаром никого не было.

– Вон что творят! – показал рукой Кустовой. – Ниже установленной цены продают, дурной пример показывают! А если все так начнут? Что нам тогда останется? Лапу сосать?

– Я понял! – кивнул Шум и бросил бойцам: – Ждите меня здесь! Я сам.

Он степенно подошел к столу, повернулся лицом к очереди.

– Граждане! Эта точка закрыта! Идите к другим!

– С чего это вдруг? – возмутился изможденный молодой человек с двумя большими сумками, стоявший рядом с некрасивой девушкой в выношенном пальто. – Там почти вдвое дороже!

– Ты кто такой? – поддержал его небритый мужчина, стоявший в очереди предпоследним. – Сам иди там покупать!

– Шустрый какой! – закричала полная дама средних лет. – В очередь становись!

Шум поднял руки в успокаивающем жесте.

– Тихо, не шумите! Санитарный контроль! На сегодня эта точка закрыта!

– Врет он! – гаркнул продавец. – Хочет, чтобы вы дороже покупали!

– Расходитесь, граждане! – требовательно приказал Шум.

– Не слушайте его, покупайте по низкой цене!

Но привыкшие избегать конфликтов люди стали покорно расходиться.

– Вот гад! – Продавец наклонился через прилавок и попытался ухватить Шума за воротник, но тот сделал шаг назад. Крупные, испачканные черной пылью пальцы схватили воздух.

– Я же вроде доходчиво вашим объяснил!

– Я не в курсе, что ты тут кому объяснял, – спокойно ответил Шум, рассматривая нарушителя спокойствия. У того было решительное, с резкими чертами, обветренное лицо, много повидавшие глаза серьезного человека, плотно сжатые губы. В незапахнутом вырезе старого армейского бушлата виднелась тельняшка.

– Так глянь, чтобы быть в курсе! – Он вынул из кармана гранату – ребристый зеленый корпус, вкрученный блестящий запал с болтающимся кольцом. По виду – настоящая, боевая «эфка», разлет осколков до двухсот метров.

– Вошел в курс? – оскалил зубы продавец.

Шум подумал, что на торговца он не похож: ведет себя уверенно, привычно держит гранату и явно ничего не боится. Скорей, он похож на опытного бойца перед последней атакой. Да и его напарник явно не торгаш – вон как смотрит: цепко, оценивающе, и рука спрятана за отворот такого же армейского бушлата. Что-то у него там припасено, и это не конфеты для угощения!

– Неужели взорвешься? – удивился Шум. – Из-за капусты, да картошки?

– Не из-за капусты! Из-за справедливости! Я заплатил за место? Заплатил. Товар купил? Купил. Все! Какие претензии? Мне надо продать быстро, и с выгодой для себя! А эти шакалы хотят, чтобы я продавал дороже и разницу им выплачивал. Вот вам! – Он свернул кукиш и показал Шуму. А напарник, не вынимая руку из-под бушлата, показал второй.

– Ты не прав! В чужой монастырь, как говорится, со своим уставом…

– Ага, ты мне еще про устав расскажи! Хватит, наслушался я уже сказок замполитовских!

– Военный, что ли?

– А хоть и так! Тебе-то что?

– Да то, что из-за места торгового взрываться глупо.

– Это мое место! Последний мой рубеж. Если его сдам, деваться все равно некуда… Да ты не поймешь!

– Как раз понимаю, – кивнул Шум. – СБЗ [40] на Кавказе выполнял?

– Ну!

– В каких районах?

– От Шали в сторону Грузии могу по памяти карту нарисовать. До самой границы, правда, не дошел – «затрехсотил» [41] .

– Не хило! А что за войска?

– Дяди Васины.

– Десантник? Так это вы весной 2000-го нас из окружения в Черном лесу вытаскивали?

– Спецназ? – удивленно вскинул брови продавец.

– Он самый! – Шум протянул руку. Впрочем, в этот момент он вылез из новой, хотя и ставшей привычной бандитской шкуры и снова стал военнослужащим.